Мы с Федей решили купить мебель: гарнитур в спальню и набор мебели для детской комнаты. Была мысль закинуть деньги в досрочное погашение ипотеки, но мы подумали и решили этого не делать. Когда мы брали ипотеку, наша квартира стоила чуть больше двух миллионов, платёж у нас шестнадцать тысяч в месяц. Тогда это была львиная часть моей зарплаты, сейчас же ипотечный платёж вообще не напрягает наш семейный бюджет.

Мама позвонила. Передала Феде соболезнования и сразу взяла быка за рога:

– Можешь выручить деньгами? Внук часто болеет, его бы на море свозить, морским воздухом пусть подышит. Мы бы вдвоём с ним съездили. Девяносто тысяч нам надо, чуть-чуть у меня есть.

Мама пообещала и расписку, и нотариуса, и подобрать удобный для нас график платежей. Мама хотела рассрочку на два года. Отдавать небольшие суммы ежемесячно.

Будь это близкий друг или свекровь, мы с Федей даже думать бы не стали. Свекрови бы даром деньги отдали, если бы попросила, а друзьям при расписке. Но мама… Федя терпеть не может мою мать. Говорит, что слишком много сил потратил на то, чтобы выбить из моей головы всю ту чушь по поводу моей крокодильей внешности, заботливо и тщательно утрамбованную мамой.

– Нет, – сразу сказал Федя, когда я сказала маме, что посоветуюсь с мужем и перезвоню.

– Хорошо. Я ей скажу, что мы не можем.

Позвонила маме. В мягкой форме отказала. По голосу было слышно, что мама раздражена отказом, но она смогла извиниться за беспокойство и попрощаться.

Слухи по селу летят быстро. Уже через неделю свекровь узнала, что мы с Федей не дали денег на море моим маме и племяннику.

– И правильно сделали! – позвонила свекровь. – Где она была, когда ты ночами работала, а днём училась? Я ей предлагала: добавь денег, снимем детям квартиру, лучше же, чем с чужими людьми. Твоя мать в эту наркоманку, прости Господи, деньги вливала как в бездонную бочку. Дачу продала, машину продала, в долги залезла. Ей надо было тебя поддерживать, а она за Карину цеплялась. Думает, её заслуга в том, что Карина свернула с кривой дорожки, а я так скажу: наркоманы, как и алкоголики, так устроены, что хоть на коленях перед ними ползай, а они за своё хвататься будут, пока сами не поймут, что больны и лечение одно – они сами.

Больше никто не звонил, про наследство не говорил.

Мебель мы купили. Не только себе, но и свекрови. Она новую кухню хотела. Предложили, она выбрала. Модульную, недорогую, но очень симпатичную. К новой кухне я настояла на покупке новой хорошей посуды. Вместе со свекровью ходили, выбирали. Свекровь, как умная женщина, не кричит на каждом перекрёстке, что сын с ней немного полученным наследством поделился. Нам с Федей наплевать, если бы мама узнала и решилась позвонить, в чём-то нас обвинить, мы бы не растерялись, нашли бы, что ответить. В том, что свекровь мне роднее и ближе матери, нет моей вины. Мама любит Карину. Меня родила, так как папа настаивал на рождении сына. Возможно, останься он жив, после меня ещё кто-нибудь родился бы, возможно, ещё одна нелюбимая девочка, хотя толку нет сейчас гадать.

Надеюсь, племянник всё-таки побывает на море. Не хочу думать о том, что его частые болезни – результат молодости его матери. Лезет эта мысль в голову, но я себя одёргиваю, это мне повезло, у детей богатырское здоровье, тьфу-тьфу-тьфу, но если ведь часто болеющие детки, рождённые у здоровых родителей. Очень хочется, чтобы Карина не повторила судьбу отца своего ребёнка. Пусть живёт нормально, сынишку воспитывает. Пусть прошлое так и останется прошлым. Она смогла с собой справиться, она держится, за это её можно уважать. А маму уважать не за что. Если уж родила, не дели. Сама мама двоих детей, смотрю на них и не понимаю, как одного можно любить, а второго нет.

Боялась второго рожать, Феде спасибо: он улыбнулся, когда услышал о моём страхе не полюбить второго ребёнка, и обнял меня, сказал, что у меня так не получится, ведь если бы он мог хотя бы допустить мысль, что я буду несправедливым родителем, то он бы не смог любить меня столько лет. Стоило в роддоме взять на руки драгоценный свёрток, как все страхи испарились. Они оба самые любимые. Иначе, сказала бы, не бывает, если бы сама не была нелюбимым ребёнком.